О Михаиле Хазине

Михаил Хазин родился в Одессе в семье художника, в 1963-68 гг. учился в Одесском Государственном училище им. М.Грекова. Одесса издавна поставляла мировой культуре писателей, скрипачей и художников. Последних – особенно активно в начале прошлого века. От «левых» – Натана Альтмана, Самуила Адливанкина, Владимира Баранова -Россине до матёрых реалистов – Исаака Бродского, Митрофана Грекова (именем этого баталиста, певца Красной армии, и было названо училище в советское время, хотя преподавали в нём и учились художники куда большего масштаба).

В Одессе и в эти времена, в шестидесятые годы, продолжал существовать особый человеческий тип, к сожалению, сегодня во многом уже реликтовый, исчезающий. Рождённый спецификой Одессы как интернационального города-порта, а во многом идентифицировавший себя благодаря блестящим писателям «южно-русской школы» (от И.Бабеля, В.Катаева, Э.Багрицкого до М.Жванецкого) и мощному нарративу одесского анекдота, он уже и к тому времени носил скорее историко-культурный характер. Но были и реальные, живые, немузеефицированные черты одесского характера – особая живость, предприимчивость, феерическое, часто гротескно форсированное, жизнелюбие.
Было и другое – врождённое свободолюбие, отзывчивость на западные веяния, традиционное недоверие к властям. Разумеется, Хазину был небезразличен этот поведенческий рисунок, Одесса многое дала «навырост», для будущей жизни.

И, как многие одесситы, он двинулся на север, в Ленинград. В 1968 г. он поступает в Ленинградское Высшее Художественнно-Промышленное училище им. В.И.Мухиной, на кафедру промышленного искуства. Хазин получил хорошую школу – и в плане профессионального и культурного кругозора, и в плане академических навыков построения формы, «сделанности» произведения как вещи. Да и само понятие техно, артикулируемое на кафедре промышленного дизайна, не прошло даром для его художественного сознания: эта тема через много лет отзовётся в парадоксальных, технизированных и одновременно антропоморфных, образах серии « Pipes in Live». То, что не могло дать Мухинское – добирал сам: в музеях. Но главное – в общении с кругом художников-вольнодумцев в Ленинграде и в Москве, не смирившихся с давлением официоза: с Михаилом Шемякиным, Олегом Целковым, Владимиром Яковлевым, Анатолием Зверевым. Он не терял связи с Одессой и с одесскими интеллигентскими кругами, стал участником правозащитного движения, заинтересовался основами национальной и религиозной жизни.

Эмиграция в Израиль в 1972 была логичным, назревшим поворотом в его судьбе. После естественной паузы (много времени ушло на вхождение в новую жизнь и культуру, на то, чтобы «встать на ноги» в практическом смысле – он руководит мастерской шелкографии), Хазин начинает активно заявлять о себе в выставочной жизни Израиля, а затем и за рубежом. Он предстаёт художником европейской культурной традиции, совершенно свободно ориентирующимся в многообразных творческих направлениях – от импрессионизма до гиперреализма и поп-арта.

Автор: Александр Боровский, Заслуженный деятель искусства России

Источник: http://hazinartgallery.com